Итак. Перевод второй главы книги Dragon Age: Asunder. Предупреждаю, могут быть мелкие косяки
читать дальшеОдним из правил, принятых среди знати Орлея, было ношение масок на публике. Цвета этих изготовленных с тонкостью шедевров искусства отражали богатство семьи ее владельца. К некоторым маскам крепились крошечные драгоценные камни, выложенные в виде изысканных узоров, другие инкрустировались серебром и золотом. Впрочем, некоторые маски были чересчур украшенными – перьями павлина или блистающими чешуйками драконьей шкуры. Иметь более красивую маску, чем у соперника, считалось преимуществом, и это делало изготовителей масок одними из наиболее влиятельных и требуемых мастеров искусства.
Слуги носили более простые варианты масок, принятые в доме господина или госпожи, ясно говоря любому: я принадлежу этому дому, повреди мне - и навлечешь на себя гнев моих хозяев. Надевать маску без соответствующих на то прав было очень опасно. Мудрый дворянин охранял свои маски также, как и свою репутацию
Если вы не носили маски, то это говорило о многом. Это говорило о том, что вы либо крестьянин, настолько бесполезный, что даже не являетесь частью одного из домов, либо ставите себя выше правил Игры. Хотя в представлении знати никто не был выше Игры. Вы были либо участником,
Джустиния V, Верховная Жрица Церкви и почетный гость нынешних вечерних празднеств, не носила маску. Как и группа жриц при ней. Строго говоря, жречество не было выше правил Игры, скорее исключением из них, и любой дворянин должен был безукоризненно выражать свое уважение, говоря со жрицей, вне зависимости от ее одеяния. Даже так, многие жрицы участвовали в Игре, и некоторые утверждали, что Верховная Жрица была одной из лучших игроков.
Евангелина также не носила маски. Будучи храмовницей, она формально попадала под те же правила, что и жречество. Впрочем, это исключение знать большей частью не признавала.
Помимо этого, она была единственным человеком в бальной зале дворца, облаченным в доспехи и имевшим при себе оружие. Ее броня была начищена до блеска, она одела свою лучшую красную тунику с символом Церкви, вышитым золотой нитью. Она даже убрала свои черные волосы в некое подобие элегантной прически из плетеных волос, которую носили дамы при дворе. И даже так, все это тускнело по сравнению со сверкающими платьями, пышными париками, крашенными причудливыми гребнями и жемчужными нитями, блестящими драгоценностями, переливающимся при свете свеч, и она знала это. Евангелина прекрасно знала, что думают знатные дамы, смотря в ее сторону, и о чем они шепчутся, прячась за своими изысканными веерами. Такая хорошенькая девушка могла бы найти себе мужа. То, что она примкнула к военному ордену, означало, что либо она была родом из бедной семьи, либо была слишком неотесанной, чтобы кружиться в приличном обществе.
Ни то, ни другое не было правдой, но это не имело значения. Она была здесь не для того, чтобы участвовать в Игре. Она была здесь, чтобы охранять Верховную Жрицу, как живой знак предупреждения для тех, кто решит воспользоваться праздником для создания проблем.
Предполагалось, что бал проводится Императрицей, но Ее Имперское Величество нигде не было видно. Согласно услышанному Евангелиной, вместо этого она была в Зимнем Дворце в далеком Халамширале – по слухам, либо наслаждалась вниманием ее последнего фаворита, либо разбиралась с мятежниками; зависело от того, кого вы спросите. В любом случае, было ясно, что вечер был организован чиновниками, жившими во дворце, и никто из гостей не был против. Появиться на вечере означало показать, что вы достойны приглашения, и одно только это делало посещение события стоящим. Поэтому бальная зала была наполнена людьми.
Верховная Жрица восседала на огромном деревянном троне, украшенным витиеватой резьбой, который был доставлен специально для праздника. Трон находился на возвышении, что давало Жрице хороший обзор всей бальной комнаты. А еще это означало, что любой, кто подходил к ней, оказывался внизу. Орлейская знать не любила, когда им напоминали об их положении подчиненных, даже когда речь шла о лице безусловно выше их по положению, и поэтому, как только долгая очередь доброжелателей подошла к концу, к Жрице почти никто не приближался.
Так, почетная гостья оказалась в полной тишине, окруженная лишь дежурившими возле нее жрицами. Она смотрела на толпу танцевавших, кружащих по залу, с нейтральным выражением лица, и никто не смог бы упрекнуть ее в том, что она скучает. Если ей и было неудобно в объемной красной робе и сверкающем головном уборе, этого было не видно. Евангелина считала, что Верховная Жрица была самим воплощением ледяной добродетели, но большинство комментариев, которые она слышала, касались возраста женщины. Ее предшественница была во главе Церкви в течение пятидесяти лет, так долго, что Империя привыкла к образу старой и дряхлой Жрицы. Но времена изменились, и некоторые выражали надежду, что Джустиния V не станет старше.
Конечно, все это было сказано в типичной Орлейской манере – тихо и с кинжалами за спиной. В конце концов, речь шла об избранной Создателем. Евангелина считала, что пыл, с которым они прятали такое кощунство за мелкими усмешками и колкостями, был отвратительным, но таковой была Империя.
Внезапно большая труппа музыкантов, размещавшаяся на верхней галерее бальной залы, заиграла быструю мелодию. Танцующие поприветствовали их выбор рукоплесканием и приготовились к турдиону. Это был быстрый танец, который стал популярен с тех пор, как распространился слух о том, что он нравится Императрице.
Танцующие построились напротив друг друга и встали в позицию друате, правая нога слегка впереди, вес тела равномерно распределен. Потом они начали: небольшой удар левой ногой в воздухе, затем прыжок на правой ноге. И так, меняя ноги, они продолжали до тех пор, пока на пятом шаге не вернулись в исходную позицию с легким прыжком. И все сначала.
Все эти прыжки и удары ногами представляли собой то еще зрелище. В бальной зале царило пьяное веселье, хотя некоторые танцоры явно посвящали себя танцу с опытной грациозностью. Толпа по сторонам зала захлопала в ладоши, выражая свое восхищение, и даже Верховная Жрица и ее окружение присоединились к аплодисментам.
Как только ритм музыки стал быстрее, танец стал неистовым. Внезапно раздался крик тревоги – молодая женщина упала на пол, порвав юбку и увлекая за собой еще трех танцоров. Хуже того, маска слетела с ее лица и приземлилась с громким звуком. Музыка резко умолкла, среди толпы начался ропот, в котором слышались интерес, изумление и насмешки.
Никто не сдвинулся с места, чтобы помочь молодой женщине. Она с некоторой неловкостью встала на ноги и, поддерживая остатки ее юбки, погналась следом за своей маской. Грозно выглядящая женщина в возвышающемся парике из белых кудрявых волос, очевидно, ее мать, бросилась к ней и, схватив ее руку, утащила ее прочь. Лицо матери было спрятано золотой маской, но все е движения говорили о разочаровании, а не об озабоченности.
Опытный наблюдатель заметил бы, что виновницей происшествия является молодая женщина в блестящем желтом платье. Он так же заметил бы, что когда музыканты начали играть новую, более спокойную мелодию, чтобы возобновить танец, она двинулась навстречу молодому человеку, напротив которого танцевала упавшая девушка. По правде говоря, Евангелина подозревала, что все присутствующие знали, что именно она сделала и почему. И они одобряли ее поступок. Игра была настолько же жестока, насколько презренна.
Евангелина стояла возле Верховной Жрицы, внимательно изучая толпу. Ее ноги болели от долгого стояния, и мускусный запах пота, перекрываемый сладким запахом духов, становилось все труднее переносить. Тем не менее, она должна была соблюдать бдительность. Проблема в комнате, где находилось столько лиц в масках, заключалась в том, что под любой из них мог скрываться убийца. Кто-то из присутствующих мог вполне оказаться чужим, и никто их гостей об этом бы не догадался. Ей приходилось надеяться, что стражники за пределами бальной залы будут старательно выполнять свои обязанности. Пока же, она могла только ждать. Возможно, еще один час, и Верховная Жрица вежливо удалиться, и тогда ее служба будет завершена.
«Я смотрю, вам не терпится уйти»
Евангелина обернулась и увидела, что к ней подошла одна из приближенных Жрицы. Эту жрицу она видела впервые: женщина с короткими рыжими волосами и яркими голубыми глазами, которая держала себя так сдержанно и грациозно, что Евангелина не удивилась бы, узнав, что женщина была вовсе не жрицей, несмотря на ее одежды. Возможно, телохранитель? Со стороны Верховной Жрицы было бы разумным не доверять свою судьбу одному мечу. Вряд ли Евангелина чувствовала себя обиженной.
«Ее Преосвященству не следует бояться, что я покину ее».
Женщина подняла руку с обезоруживающей улыбкой. «О, я не это имела ввиду. Вы лучше контролируете свои эмоции, чем большинство храмовников, которых я видела. Но даже так, для вас это, должно быть, скучное задание».
Евангелина задумалась, не уверенная, как следует отвечать. «Я думаю, Рыцарь-Командор посчитал, что мне будет более…комфортно в этом окружении, учитывая то, в какой семье я родилась».
«Но это не так».
«Я оставила эту жизнь давным-давно». Она посмотрела на толпу танцующих, которые заканчивали очередной танец. Они громко поаплодировали музыкантам и разошлись по углам зала для бесед. Это напоминало стаю волков. Они находили слабейшего в стае и изолировали его под угрозой смерти. Отличие заключалось в том, что вместо грубой силы здесь использовали приятные слова и теплые обещания. Бальная зала была полем сражения, на котором уже лежали тела, но война еще не была закончена. На следующем светском собрании эта сцена повторится, и повторится на следующем, и будет повторяться с таким же постоянством, как прилив. «Все это богатство и влияние, и для чего они их используют? Для своего собственного продвижения, а мир вокруг них в этом время разваливается»
Рыжеволосая женщина, казалось, была впечатлена. «Я бы согласилась с этим. И Ее Преосвященство тоже».
«Значит, нас по крайней мере трое».
Она искренне рассмеялась, и протянула руку. «Прошу прощения за мои ужасные манеры. Меня зовут Лелиана».
«Рыцарь-капитан Евангелина».
«О да, я знаю. Было много споров о том, кто будет охранять Великую Жрицу сегодня вечером. В конце концов, многие представители ордена такого же ранга выразили определенные…взгляды, которые вызывают нашу озабоченность»
Тон голоса женщины заинтересовал Евангелину, как будто бы ее слова значили больше, чем то, что она говорила. Когда Лелиана направилась к столику, стоящему неподалеку, и налила бокал вина, Евангелина последовала за ней.
«Что вы имеете в виду?» спросила она. «Какую озабоченность?»
«Вы знаете о том, что случилось в Киркволле».
«Но ведь об этом все знают».
Лелиана показала на ряд великолепных окон на дальнем конце бальной залы, откуда был хорошо виден Белый Шпиль. Это было одно из немногих зданий, помимо самого дворца, которые можно было увидеть из любого конца столицы, и ночью здание освещалось магией, что заставляло его сиять по всей длине белой полоской в окружающей темноте – воплощение меча Создателя, как любили называть себя храмовники. «Круг магов в Киркволле восстал и ввергнул город в войну, и с тех пор мы сталкиваемся с отголосками этого события по всему Тедасу. Храмовники стоят перед дилеммой – рассматривать это как вызов своей власти…или урок, которому следует учиться».
«А какое отношение это имеет ко мне? Мне кажется, я не выражала своего мнения в пользу того или иного».
«Разве?» Лелиана отпила из своего бокала, изучая сквозь него Евангелину с легким изумлением, промелькнувшим в ее глазах. «Вы утверждаете, что знать, имея столько власти, не делает ничего полезного. Разве я не должна сделать вывод, что храмовники, по вашему мнению, отличаются от них?»
И снова скрытый смысл. «Конечно, я так считаю. Мы защищаем мир от магов и магов от самих себя – не потому что они нас об этом просят, или потому что это легко, но потому что это правильно».
«Звучит, как мнение, по-моему».
«Мнение, которое я разделяю с другими храмовниками».
«Если бы это было так». Лелиана на мгновение помрачнела, но потом пожала плечами. «Многие верят, что война неизбежна, и что Церковь делает недостаточно для поддержки усилий храмовников, чтобы предотвратить ее. Они считают, что пришло время выбирать».
«И вы утверждаете, что Верховная Жрица выбрала меня, потому что, как вы считаете, я выбрала сторону?»
«Не могу сказать. Возможно, это стоит обсудить».
Евангелина озадаченно замолчала. Рыжеволосая женщина продолжала пить вино с невинным выражением лица, создавая вид непринужденной беседы о мелочах.
На противоположной конце зала показался храмовник. Капли пота на лице молодого человека, одного из недавно вступивших в Орден, говорили о том, что он спешил добраться сюда. Заметив Евангелину, он с выражением безмерного облегчения на лице начал быстро пробираться сквозь толпу.
«Сэра Евангелина! Слава Создателю, я нашел вас!» Подойдя ближе, он резко остановился, с опозданием осознавая, что прервал беседу.
Лелиана легко рассмеялась, не показав ни малейших признаков обиды. «Не надо волноваться, сэр, хотя я надеюсь, у вас есть веская причина войти сюда с оружием. В конце концов, здесь должен находиться только один меч». Она кивнула головой на меч на поясе Евангелины.
Молодой храмовник посмотрел на свое оружие в ножнах, и покраснел от смущения.
«Я извиняюсь, я не думал, что…»
«У вас есть причина, по которой вы здесь?» напомнила ему Евангелина.
«Я, эмм…да» почувствовав облегчение, он вытащил из под туники завернутый пергамент и передал его ей.
«Меня послал Рыцарь-Командор. В Белом Шпиле совершено еще одно убийство».
«Еще одно?» Холодок пробежал по спине Евангелины, пока она разворачивала пергамент. В записке требовалось ее возвращение в башню, как только Верховная Верховная Жрица покинет вечер. В ней так же говорилось о том, что Лорд-Искатель лично заинтересовался последним происшествием. Сквозь строки было видно, что Рыцар-Командор не был рад такому развитию событий. «Передайте ему, что я вернусь так скоро, как только смогу».
Храмовник кивнул, но не сразу покинул комнату. Он посмотрел на Лелиану, кусая губы от неуверенности, и удивленно приподняла бровь. «Извините, мадам, но я думаю, что у меня и для вас есть послание».
«О, от храмовников?»
«Нет, вас искал кто-то из прислуги. Рыжеволосая жрица из окружения Верховной Жрицы, сказал он. Мне передали, что вас ищет кто-то из старых друзей».
«Из старых друзей?» она казалась заинтригованной. «Он не сказал, кто именно?»
«Нет, мадам. Он сказал, что этот друг прибыл из Ферелдена, если вам это что-то говорит».
«Говорит». Она повернулась к Евангелине и поклонилась. «Похоже, наш разговор продолжится как-нибудь потом, сэра. Да хранит вас Создатель».
«И вас». Смотря вслед женщине уходящей вместе с храмовником, Евангелина поймала себя на том, что ее любопытство подстегнуто еще больше чем раньше. Ходили слухи, что Верховная Жрица держит при себе агентов, и некоторые из них были бардами – мастерами манипулирования в Игре, иногда выполнявшими роль шпионов и убийц. Если эта женщина была одной из них, то их разговор был опасным.
Евангелина прошлась взглядом по бальной комнате, пытаясь узнать, сколько именно человек стали свидетелями их разговора и наблюдали за ним. Дойдут ли слова до Рыцаря-Командора? Для храмовников это были тяжелые времена. Восстание в Киркволле стало началом волнений в каждом Круге Тедаса, и последовавшие карательные меры только ухудшили положение. Каждый шарахался от малейшего шороха, ожидая заговорщиков в каждом углу. Белый Шпиль не был исключением.
К счастью, на нее, казалось, никто не обращал внимания. Для Орлейской знати Верховная Жрица была лишь украшением на этом событии, и Евангелина был телохранителем, которого моно было не замечать. Она медленно выдохнула и вернулась к своему посту у возвышения. Чем она должна быть озабочена, так это убийствами. Ее расследование пока никуда не привело, и в таких условиях это было непростительной ошибкой. Если ей повезет, в этот раз улик будет больше.
Бал постепенно подходил к завершению, музыканты уже раздавали последние поклоны и убирали инструменты. Некоторые мужчины откланивались для досуга в «вечерней комнате» дворца; так по светски называлось их время, которое они проводили в пьянстве, курении трубок и других развлечениях, которые не одобрялись их женами. К удобству обеих сторон, это оставляло их женам возможность пожаловаться друг другу на отсутствующих мужей и принять участие в сватовствах. Другие уже откланивались – это были те, кто пытался таким образом уменьшить свои потери, уходившими, пока они еще больше не повредили своей репутации – даже если уход перед отбытием почетного гостя считалось признаком слабости.
Как будто бы чувствуя возможность, Верховная Жрица встала со своего кресла. Жрецы позади нее сделали шаг вперед к возвышению и начали громко рукоплескать, чтобы привлечь внимание толпы. Это был эффективным, последовал привычный шум возбужденных разговоров, как только все собрались в ожидании речи.
Благодарно кивнув своему окружению, Верховная Жрица подняла руки. В своем церемониальном красном облачении и головном уборе она была впечатляющей фигурой, и по справедливости вся эта знать должна была бы низко кланяться и благодарить Создателя за возможность встретить его Избранную, а не обращаться с ней, как с еще одним почетным гостем. Конечно, все присутствующие были слишком пресыщенными, или слишком гордыми, чтобы оказывать такое почтение – но они были готовы изобразить уважение, и через долгий момент в комнате наступила тишина.
«Почтенные граждане, братья и сестры», начала она звонким голосом. «Мы собрались здесь в этот вечер, чтобы возблагодарить Создателя, за то что по Его воле мы обладаем таким счастьем – богатством, свободой, империей, что простирается сквозь половину Тедаса. Именно в этом городе Песнь Света начала свое шествие к четырем сторонам мира, и посему именно нам следует прекратить считать себя любимыми детьми Создателя».
Верховная Жрица сделала паузу, и с загадочной улыбкой спустилась с возвышения. Евангелина чуть не задохнулась от удивления, и едва скрытая тревога на лицах жрецов, оставшихся на возвышении, говорила о том, что это было неожиданным. По правде говоря, это было неслыханным.
Шепот изумления пронесся по бальной зале, когда Ее Преосвященство приблизилась к тем, кто стоял ближе всех. Некоторые неуверенно попятились, пока другие догадались присесть или преклонить колени. Главы Церкви всегда были отчужденными личностями, редко покидающими Великий Собор, за исключением особых случаев. То, что эта согласилась присутствовать на бале, пусть даже по просьбе Императрицы, было неожиданным. Поэтому у знати не было примера, из которого они могли позаимствовать хоть что-то, кроме официальных приемов.
Он взяла за руку старую женщину в элегантном бронзовом платье, присевшую в реверансе, и женщина почти тряслась, приподнимая маску и целуя кольца Верховной Жрицы. Мягко улыбаясь, Верховная Жрица прошла дальше по направлению толпе, которая с готовностью расступилась перед ней. Они практически отпрыгивали от нее, и Евангелина представила их себе как море шипящих рептилий, несмотря на все их парики и роскошные платья.
С опозданием она вспомнила свою задачу и подошла ближе, чтобы не отстать от Верховной Жрицы. Ее глаза изучали толпу, которая сохраняла дистанцию, даже окружив Жрицу. Несмотря на ужас, прятавшийся за этими масками, было легко догадаться, что их любопытство возбуждено. Возможно, одно из преимуществ того, что облачение Жрицы носит более молодая женщина?
«Мы не должны позволить нашим страхам затмевать наш разум», продолжила Верховная Жрица. «Мы должны помнить всех тех, кто защищал нас в прошлом от зла, чьи жертвы сделали возможными наше процветание. Мы должны им, и все же мы позорно забываем об этом».
Верховная Жрица сделала эффектную паузу, глазами изучая притихшую публику. «Я говорю о магах. Песнь Света гласит, «Магия существует, чтобы служить человечеству, а не управлять им». И это было так. Маги хорошо послужили нам, во многих войнах в течение долгих столетий, но хорошо ли мы служили им во времена мира? Мы не хотим и зла, но даже так, не принесли ли мы им это зло?»
«Ты лжешь!» Прозвенел крик из толпы. На мгновение показалось, что никто не знает, кто это сказал. Пробежал шепот крайнего удивления, и знать быстро расступилась, когда из нее вышел незнакомец. Он не сильно отличался от других гостей, лысеющий, но хорошо выглядящий мужчина в черной вельветовой накидке. Однако, когда он сорвал маску, она обнажила лицо искаженное страданием и гневом.
«Ты желаешь нам зла! Это Церковь учит их бояться нас», продолжил он. «Вы держите нас под свои пальцем, снова и снова напоминая нам, что нам позволено жить, только потому что от нас есть польза».
Люди в зале продолжали пятиться, давая мужчине пространство, пока он не остался практически один на один с Верховной Жрицей и Евангелиной, стоявшей чуть позади. Она положила руку на рукоять меча. Если этот человек был магом, как он заявил, он был опасен. Если она вытащит клинок, или если стражникам снаружи сообщили о происходящем, тогда жизнь Жрицы станет под угрозу.
К своей чести, Верховная Жрица осталась спокойной и подняла руки с просьбой к толпе. «Пожалуйста, все вы», воззвала она к ним. «Нет нужды бояться. Уверяю вас, есть более лучшие способы получить внимание толпы, но я с радостью выслушаю этого человека».
Нервная дрожь пробежала по толпе, которая не была убеждена в ее словах. Как и маг.
«Ты меня выслушаешь? Ты распустила Коллегию Чародеев, заставила наших лидеров замолчать! Ты сделала все, кроме того, чтобы выслушать нас».
«Я слушаю», ответила она, «но порядок должен оставаться; наверняка вы это понимаете. Если должен наступить мир, то угрозы и требования не помогут достичь его. На кону жизни не только магов».
Евангелина внимательно наблюдала за магом. Этого человека не должно быть здесь. По его словам, он был магом из Круга – возможно даже из Белого Шпиля, хотя она и не узнавала его – но он точно сбежал из под надзора храмовников, чтобы прийти сюда.
Он дрожал, судя по всему находясь на грани рыданий – и все же его кулаки оставались крепко сжатыми по сторонам. «Мы не видим, чтобы кто-то старался достигнуть мира», бросил он. «Если Киркволл и был примером чему-то, то тому, что ничего нельзя достигнуть без борьбы».
С этим он поднял руки, и вокруг них начала собираться яркая красная сила. Комната наполнилась электрическим зарядом, который щекотал кожу, звуком (барабанной дробью, напевом), который отдавался в голове. Магия. Плотина, сдерживавшая панику толпы, внезапно прорвалась. Люди в тревоге начали кричать, и некоторые кинулись к дверям бальной залы. Они толкали любого, кто стоял на их пути, топча их, если приходилось, и паника уступила ужасу.
Евангелина одним прыжком оказалась перед Верховной Жрицей. В одно мгновенье она вытащила свой меч и наставила его на мужчину. Они смотрела друг на друга: храмовник и маг, старые враги.
«Назад», предупредила она. «Ты знаешь, что я могу сделать. Нет нужды проливать кровь».
Он издал звук, похожий наполовину на смех, наполовину на рыдание.
«И как это должно закончиться? Я уже мертв».
Маг протянул руки, выпустив вперед широкий круг огня, но Евангелина уже двигалась. «Назад, Ваше Преосвященство!», крикнула она, надеясь, что Верховная Жрица услышит. Она бросилась навстречу струе пламени, чувствуя, как оно лижет ее щеки, и направила меч на его грудь.
У нее была своя сила, та же сила, которой обладали все храмовники. Сила, которую боялись маги. Как только меч коснулся его, он направила ее вперед, чувствуя, как она вливается через нее в ее оружие. Поток маны мага прервался, последовала яркая вспышка, и магическое пламя погасло.
«Сволочь!», крикнул он, отступая пошатываясь. Там, где была дырка, на накидке проступила кровь. Он провел по ней пальцами, шокировано смотря на кровь, будто бы ее не должно там быть. Потом он посмотрел на Евангелину, и его лицо исказилось слепой яростью.
Она кинулась на мага, поняв, что он собирается сделать, но было уже поздно. Кровь на его руках закипела и испарилась, когда он начал вытягивать манну прямо из нее. Кровь на его грудной клетке задымилась, и его глаза зажглись темной и зловещей силой.
Евангелина почувствовала, как ее ударила волна силы, прежде, чем она дотянулась до него. Она попыталась привести в действие защитную ауру, но его магия разбила ее, как стекло. Она выбила из нее дыхание, и она почувствовала, как ее отбросило назад. Она рухнула на мраморный пол, перекувыркнувшись через себя пару раз, пока она скользила по полу. Ее голова ударилась об что-то жесткое.
Чувствуя, как мир кружится вокруг нее, она попыталась подняться, но, казалось, ее руки не хотят ее слушаться. Крики в бальной зале были оглушительными, казалось, они шли отовсюду. Она так же слышала крики стражников, старающихся войти в бальную комнату, но их останавливала толпа дворян, пытавшихся выбраться из комнаты. Где-то позади нее кричали жрицы, умоляя Верховную Жрицу бежать.
Евангелина почувствовала сильный порыв огня, прежде чем пламя ударило ее. Она едва смогла еще раз вызвать свою ауру, и на этот раз защита выдержала. Но даже так, она прогнулась под натиском, и боль от огня, ожегшего ее кожу, была агонизирующей. Она закричала. Ее зрение помутилось, и она почувствовала, как уходят последние остатки силы внутри нее.
Прошло мгновенье, а может и несколько часов, когда Евангелина вновь открыла глаза. Она сидела, согнувшись, на полу, защищая голову покрывшимися волдырями от ожогов руками. Меча не было. Наверное, она уронила его на пол. Воздух был наполнен едким запахом дыма – что-то в бальной комнате загорелось, и огонь быстро распространялся. Паника усилилась, достигнув такой крайней степени, что гости пытались выбраться любым способом, которым могли. Кто-то бросил стулья в одно из окон, и оно разбилось с оглушающим звоном.
Потом она посмотрела наверх. И увидела пару черных сапог. Они принадлежали магу, и он шел по направлению к Жрице. Ее головной убор упал, но ее красную робу можно было без труда различить даже через дым. Она отступала до дальнего конца зала, зажатая к стене, как животное, загнанное в угол. Она настороженно смотрела, как маг приближается к ней, отказываясь поддаваться страху, как остальные.
Евангелина увидела сжал руку в кулак, вокруг которого начала собираться сила «Они уже бояться нас», зарычал он. «Пусть теперь у них появится повод».
С громким криком, Евангелина заставила себя подняться. Сжимая зубы, чтобы превозмочь боль, она бросилась на мага и едва поймала его за накидку. Когда она толкнула его назад, он попытался развернуться, и дрожащие руки направили поток огня нестись наверх. На мгновенье показалось, что весь потолок был смыт красными и черными полосами, море огня которое, распространяясь, вздымалось и кипело.
Она сильно толкнула мага на пол. Он зарычал на нее, пытаясь оттолкнуть от себя. Одна рука схватила ее за лицо, и она почувствовала, как его пальцы вонзаются в глаза, но отказалась прекратить борьбу.
Кулак в латной рукавице ударил мага по лицу – один, два, три удара…и потом, что-то треснуло. Она остановилась. Бальная зала была еще в огне, но это был не пламя, вызванное магом. Он лежал неподвижно, его лицо превратилось в кровавое месиво, а пустые глаза смотрели на ее в молчаливом упреке.
И потом все потемнело.
Когда Евангелина пришла в себя, она обнаружила, что сидит на полу террасы за бальной комнатой. Обычно, это было место, куда гости выходили, чтобы подышать вечерним воздухом, обителью спокойствия, но сейчас здесь царил хаос. Масса людей кружила по террасе, некоторые рыдали на земле, другие кричали. Дама в оборванном платье бродила неподалеку, почти в истерике выкрикивая мужское имя. Толстый мужчина в дорогом испачканном кровью пиджаке сидел на земле, пока стражник пытался обработать его раны. Она заметила, как где-то вдалеке городской стражник бегает во дворец и обратно, отчаянно пытаясь восстановить порядок.
Как долго она была здесь? Была ли Верховная Жрица в безопасности? Было сложно разобраться все еще пребывая в замешательстве в море незнакомых голосов. Она попыталась встать на ноги, но внутри нее резко ударила боль. Сжав зубы, она откинулась назад и постаралась сохранить сознание.
Из окон дворца клубился дым, пожарная команда с ведрами только прибыла. Если им повезет, они разберутся с пожаром до того, как сгорит половина дворца. Если это случится, Императрица будет хуже, чем просто недовольно, когда вернется из Халамширала.
Конечно, если Императрица сама не была участницей заговора, напомнила себе Евангелина. Ее отсутствие в ту самую ночь, когда маг проникает во дворец и нападет на Жрицу казалось больше, чем просто совпадением. Если дело было так, храмовники мало, что могли сделать. Если нет, то кто-то заплатит. На нее нахлынул еще один порыв кашля, и зрение затуманилось.
«Вы в порядке, Рыцарь-Капитан?» спросил ее кто-то.
Ей пришлось моргнуть несколько раз, прежде чем она узнала Лелиану, рыжеволосую женщину, с которой она тогда разговаривала. Она села на колени возле Евангелины с выражением искренней заботы на лице.
«Что?» беззвучно спросила Евангелина, чувствуя как ее разум словно пребывает в тумане. Она потерла лоб, и только тогда поняла, что волдыри на ее руках исчезли. Кожа была здоровой.
Обнадеженная Лелиана улыбнулась. «Прибыли маги. Я попросила одного из них вылечить вас, но боль останется. вы надышались огромным количеством дыма, я думаю. Я была обеспокоена… »
«Я в порядке. Спасибо». Евангелина помотала головой. Крики вокруг нее стал отчетливее, мир как будто бы сосредоточился. «Великая Верховная Жрица…она не пострадала, нет? Она выбралась?»
«Выбралась. Ее увели в безопасное место». Евангелина с облегчением вздохнула. Значит, одной проблемой меньше.
«Я хочу поблагодарить вас», сказала Лелиана. «Мне следовало быть там. Если бы что-то произошло с Джустинией, пока меня не было, я бы никогда не простила себя».
«Я понимаю»
«Я хочу, чтобы вы знали, Ее Преосвященство тоже весьма благодарна. Если вам что-то нужно…»
Евангелина кивнула, но не могла заставить себя еще на что-то. Удовлетворенная ее состоянием, Лелиана пожала ее плечо и ушла. Уже прибывали храмовники. Порядок восстанавливался. Глубоко вздохнув, она встала на ноги и поправила доспехи. Несмотря на исцеляющую магию, ей казалось, что ее кости покрытии синяками, а легкие наполнены копотью.
Магия не может все, напомнила она себе.