Игровое

[nomadka2011]

Нашла на днях милую зарисовку об Инквизиторе, Хоук и Фенрисе и решила поделиться с народом.

Название: Короткая передышка (Given Respite)
Автор: loquaciousquark
Переводчик: nomadka2011
Бета:  ink use it or
Разрешение на перевод: есть
Рейтинг: G
Персонажи: Инквизитор Тревельян, фемХоук, Фенрис и все сопартийцы Инквизитора


Аннотация: В Скайхолде гости! Спутники Инквизитор возятся с ребёнком, а Фенрис знакомится с Дорианом.

Итак, читаем и наслаждаемся

— Вот ты где.
На то чтобы поднять голову и взглянуть наверх у Тревельян уходит больше усилий, чем она ожидает. Шея ноет от напряжения, и, судя по боли, она слишком сильно вдавливала костяшки пальцев в лоб. Глядя на неё, Каллен усмехается – наверное, остался красный след на лбу, и Тревельян крутит головой из стороны в сторону, стараясь не обращать внимания на боли в спине. Каллен закрывает за собой дверь, и двор, залитый лучами полуденного солнца, исчезает из виду.
— Искал меня?
— Я думал, ты в саду.
— Защитница хотела немного поговорить со мной. Учитывая, что я не дала ей немедленно сбежать в Вейсхаупт, это минимум, что я могла сделать.
— Защитница? — спрашивает Каллен и переводит взгляд на открытую арку, об которую опирается Тревельян. Она знает, что отсюда мало что видно — только изящные ковры и шторы гостевых комнат. Тревельян предоставила Защитнице лучшее, что Скайхолд был в состоянии предложить, но редкая мебель и выход во двор, а не в крепость, сильно портили впечатление. По крайней мере, здесь было что-то напоминающее фойе, куда и сбежала Тревельян в попытке уединиться. Рядом с ней, на скамейке лежали брошенные перчатки с незаконченной вышивкой.
Хоук с улыбкой назвала комнату «функциональной». Да и как ещё можно было её назвать.
Тревельян было стыдно предлагать Защитнице такую комнату, особенно учитывая, что Хоук вообще не хотела возвращаться в Скайхолд. Но они обе были обессилены после Адаманта, и была середина ночи, и повсюду раздавались мольбы и плач раненых, и у неё не было запасов, чтобы поделиться, и она не хотела...
— Она уснула прямо на кушетке. Я подумала, что лучше дать ей отдохнуть.
Каллен переводит взгляд на неё и приподнимает бровь.
— Она ещё не пыталась отправиться в путь?
— В Вейсхаупт? Нет, пока нет. Она согласилась подождать ещё два дня, пока мы сможем дать ей свежую лошадь.
— Она вдвое увеличила себе дорогу, вернувшись сюда. Лошадь ей не помешает.
— Знаю, — отвечает Тревельян и снова трет покрасневшее место на лбу. — Мне было страшно.
— Хм, — произносит Каллен, и она слышит дрожь в его голосе. – Это не… Ох, я чуть не забыл, почему искал тебя. У нас тут ситуация… То есть, гость... И то, и другое, на самом деле.
— Говори, — хмурится Тревельян.
— Ну, где—то с полчаса назад… — начинает Каллен.
— Прочь с дороги.
Незнакомый голос, глубокий и явно раздраженный, и, вне всяких сомнений, его обладатель находится очень близко от двери. Тревельян не может разобрать… и слышит как всегда неустрашимую Кассандру.
— Я уже сказала, эльф.
Дальше ты не пройдешь.
— Fasta vass, женщина, с дороги!
Каллен только потянулся к двери, когда она резко распахнулась. Сначала видно лишь спину Кассандры – силуэт воительницы залит лучами солнца, и она напряжена и готова действовать, – а потом чья-то рука хватает плечо Кассандры с твердым намерением отодвинуть воительницу в сторону. Ругнувшись, Каллен тянется за мечом; Тревельян уже приготовила свои кинжалы, она делает шаг вперед, и…
— Фенрис?
Голос приглушен, словно его владелец только что проснулся, но, раздавшись, он мгновенно останавливает борьбу. Эльф смотрит наверх, и… Это эльф, осознает Тревельян. Он выше, чем те, кто встречался ей до этого, на широкие плечи накинут темный плащ, белые волосы спереди скрывают часть лица, а сзади заплетены в небрежную косу.
Эльф останавливается, и его рука, словно забытая, падает с плеча Кассандры.
— Хоук?
Глаза Кассандры сужаются, лицо суровеет, но прежде, чем она успевает сделать движение, Хоук начинает смеяться, и её громкий и заливистый смех заполняет всю комнату. Эльф плечом отталкивает Кассандру в сторону и одновременно с Хоук шагает ей навстречу, и вот она уже радостно обнимает его за шею, и, все ещё смеясь, прячет лицо в его груди, а он прижимает её ближе.
Значит, угрозы нет, и они знакомы… Тревельян убирает кинжал обратно в ножны и смотрит на ноги, пытаясь скрыть улыбку. Кассандра хмурится. Каллен у все ещё открытой двери, вздыхает и проводит рукой по волосам.
— Я его знаю, — говорит он, слегка кривя рот. — С Киркволла. Его зовут…
— Фенрис, — перебивает Хоук, слегка отстраняясь от эльфа, но не отпуская его. Краем глаза Тревельян видит, как Кассандра скрещивает руки на груди — не сердится, нет, просто удивлена и желает это скрыть. Хоук смотрит на эльфа и снова улыбается, теперь в ответ на его улыбку, и, словно с удивлением для себя, добавляет:
— Мы женаты.
Тревельян открывает рот, чтобы искренне поздравить их, но Кассандра резко опускает руки и шагает вперед.
— Женаты! – восклицает она, но сразу отступает, пряча свое удивление. — Я думала… то есть… простите мою грубость. Варрик, должно быть, опустил эту часть истории.
— Весьма вероятно, — отвечает Фенрис. Суровость, которую он старается придать голосу, совсем не убедительна на все ещё счастливом лице. — Это случилось недавно.
— Недавно, — повторяет за ним Хоук, со смешком, который стихает слишком быстро. – Так же недавно, как и… Ох, Фенрис…
— Здесь, — отвечает эльф и свободной рукой отбрасывает плащ за плечо. Тревельян резко вздыхает и делает шаг вперед —
— Ребенок, — произносит она ровным голосом, когда Хоук берет на руки крохотного, запеленованного младенца, покоившегося на руках Фенриса. — У вас есть ребенок.
Хоук поднимает младенца, касается его своим лбом и целует одну из крохотных ладошек.
— Такая наблюдательность наверняка весьма полезна делу Инквизиции, — поддразнивает она Тревельян и переворачивает ребенка в руках так, что та видит сонное личико и маленький кулачок, бесцельно болтающийся в воздухе.
— Она выглядит намного лучше. Как думаешь, Леда? Скажешь «привет» леди Тревельян?
Тревельян изо всех сил старается, чтобы голос звучал ровно.
— Рада познакомиться. Защитница, вы не говорили, что у вас есть дочь.
Фенрис бросает взгляд на дверь, когда Каллен, а вслед за ним и Кассандра, которая бросает на них один последний взгляд, оставляют их одних. Тревельян сжимает руки на талию, стараясь сохранить спокойствие, подавить давно знакомый страх, который встает комком в горле.
— Мы думали, так будет лучше, — наконец говорит Фенрис, прислонившись спиной к небольшому столу, когда Хоук, крепко прижимая к себе свою дочь, возвращается к брошенной кушетке. — У нас у обоих много врагов, несмотря на все старания вашей Инквизиция.
— Но вы должны были сказать мне! — Она не может поверить…— В Тени, я чуть было не…
— Не надо, — твердо отрезает Хоук.
Тревельян не может себя остановить, всё внутри неё кипит и переворачивается.
— Я чуть было не оставила вас там! И вы бы остались, не сказав ни слова в протест… Вы – её мать, и вы… По вашей милости я чуть не сделала новорожденного младенца сиротой из-за незнания!
— Эта война значит больше, чем любой из нас.
— Есть жертвы, которые можно избежать, Защитница. В этом не было необходимости. Вы должны были сказать мне.
— Я сказала всё, что вам нужно было знать! Вы не можете принимать решение, основываясь на том, чья смерть принесёт больше горя, Тревельян. Я лишь отступница, а не ценный союзник, а Стражам нужен был лидер. И сейчас нужен.
«Как? Как она может…»
— Вы считаете, что я сделала неправильный выбор. Даже сейчас.
Ребенок начинает хмуриться, и Хоук пытается успокоить её, гладя щечки девочки большим пальцем; не отрывая взгляда от дочери, она отвечает:
— Да. Наверное.
— О чем она говорит, Хоук? — наконец раздаётся голос Фенриса, ровный и настороженный. Эльф не сдвинулся с места, но от его былой расслабленности ничего не осталось.
Хоук сжимает губы в линию, и на мгновение Тревельян кажется, что та не станет ничего говорить, но Защитница вздыхает и, вкратце и скромно, пересказывает Фенрису события в Тени. Не сводя с неё взгляда, эльф внимательно слушает, ни разу не перебив, пока Хоук не доходит до Кошмара, и, когда она рассказывает, как предложила Тревельян пожертвовать ею, Фенрис отворачивается и встает у окна. Руки эльфа сжаты в кулаки, спина напряжена от гнева. Хоук заканчивает, и никто ничего не говорит.
В комнате надолго наступает молчание. Солнечный свет все ещё струится сквозь застекленные окна, бросая слабый свет на кушетку, на которой спала Хоук; во дворе Бык кричит что-то Крэму, и парень смеется, и этот смех звучит странно и неправильно в нарастающем в комнате напряжении. Фенрис больше напоминает статую, чем кого-то живого, и Тревельян даже не может уловить его дыхание.
Тревельян находит это странным — она не ожидала, что кто-то, настолько настойчиво требовавший уступить ему дорогу, так легко контролирует свою ярость. Прижимая кончики пальцев ко лбу, она садится на расписной деревянный стул слева от арки.
Проходит несколько минут; медленно мир возобновляет свое движение. Хоук начинает раскутывать свою дочь из дорожных пеленок; Фенрис опускает руки на подоконник и прижимается белой головой к стеклу окна. Тревельян…
Тревельян не должно быть здесь. Это личное, касается только двоих в этой комнате, мужа и жены, она лишняя, и Инквизитор почти встала, чтобы уйти, когда Хоук громко вздыхает и, щекоча животик девочки, которая начинает смеяться, произносит:
— Если тебя это утешит, — говорит она слишком беззаботно для кого-то, кто должен чувствовать себя виноватым, — мне ненавистна сама мысль об этом.
Фенрис опускает голову и фыркает, и всё напряжение в комнате мгновенно стихает.
— Это не сильно утешает, Хоук.
— А Леда со мной согласна. Да ведь, маленькое ты мое солнышко?
Тревельян невольно улыбается видя, как огромные зеленые глаза малышки недоуменно смотрят на отца, когда Хоук целует её носик.
— Раз уж ребенок доволен, то, полагаю, и мы должны быть довольны. Тем более, что сейчас уже ничего не исправишь.
— И правда, — открыто сдается Фенрис и, пересекая комнату, садится рядом с Хоук. Леда бьет ручками по колену матери, и тянется через всю комнату к Тревельян. Когда она в последний раз была рядом с детьми?
— По крайней мере, это было бы не так просто, — отвечает ему Хоук. – Зато я почти наверняка не порождение тьмы.
Фенрис снова качает головой, но когда Хоук тянется, чтобы поцеловать его, он крепко обхватывает её лицо и держит, пока они не отрываются друг от друга. В этом поцелуе вся их история. Тревельян неловко от того, что она невольно стала свидетелем, хотя, судя по тому как Хоук кладет свободную руку на колено Фенриса, Защитницу, кажется, не сильно смущает её присутствие.
— Как она перенесла дорогу? Колики прекратились?
— Нас мало кто видел. А разговаривать и вовсе никто не пытался. Я же их не… поощрял.
Это настолько сухое утверждение, что Тревельян не может не засмеяться; и она смеётся снова, когда Хоук сама не удерживается от легкого смешка. Защитница жестом подзывает её к себе, и она подходит ближе, чтобы разглядеть Леду получше.
Круглые щечки, круглые локти, нежные ручки, сжатые в кулачки – огромные зеленые глаза, явно унаследованные от отца, и взлохмаченные на макушке иссиня-черные волосы. Один из двоюродных братишек Тревельян был в этом возрасте пару лет назад. Она хорошо помнит, как гуляла с ним по ночам, когда ему не спалось, вверх и вниз по коридорам замка её дяди, тихонько напевая ему Песнь.
— Хотите подержать её?
Она хочет. Хоук хорошо это видит, и вскоре дочь Защитницы уже покоится на руках Тревельян. Смена рук по-видимому никак не беспокоит малышку, и зелёные глаза девочки с большим интересом изучают лучи солнца.
— Она такая прекрасная, Хоук.
— И голосистая.
— Она ещё совсем мала, — говорит Фенрис, пристально глядя на Хоук. — К тому же, она устала.
— Тогда, пусть погуляют немного, — предлагает Хоук. — К тому же, мне нужно с тобой поговорить.
Это ясный намек, и Тревельян, взяв ребенка так, чтобы одна рука была свободна, указывает в окно.
— Тогда я буду рядом. В поле зрения и все такое.
— Мы недолго, — улыбаясь, отвечает Хоук.
———
Кассандра находит её первой. Меч воительницы вернулся в ножны, и все остававшиеся следы недовольства на её лице улетучиваются, как только она видит, что, а точнее кто, на руках у Тревельян.
— Ребенок, — говорит она, пока Леда играет с её указательным пальцем. — У Защитницы и эльфа есть ребёнок. Я даже подумать не могла.
— Я же говорил, что пишу о Киркволле, — весело и с легким самодовольством говорит Варрик, и Кассандра закатывает глаза, когда он присоединяется к их компании. — Привет, Воробушек. Как ты выросла. Помнишь дядю Варрика?
— Она малютка, — подчеркивает Тревельян. — Она едва помнит, что было десять секунд назад.
— Ты меня недооцениваешь, меня сложно забыть. А как насчёт Бьянки? Бьян-ка. Ну же, малышка, ты меня выставляешь в плохом свете.
Леда икает, и изумленно моргает. Кассандра с улыбкой проводит пальцем по щеке малышки.
— После Киркволла, полагаю.
Варрик фыркает, потирая челюсть.
— Да ладно, Искательница. Я тебе уже рассказал о них столько, что хватило бы на целый роман, и я обещал эльфу — признаю, что под угрозами пыток — что не буду больше ничего о них писать. Может, пора дать им немного личного пространства, тем более теперь, когда они снова втянуты в чужую войну, снова?
— Хм, — задумчиво соглашается Кассандра, пока Тревельян щекочет животик малышки. — Думаю, я понимаю.
— Понимаешь что?
— Я бы тоже хотела защитить её.
———
— Ага, так что оно делает?
— Это ребенок, Сэра.
— Вы, Стражи, все такие? Я вижу, что это ребёнок. Но раз уж он на руках у бесстрашной Вестницы, то он наверняка умеет... ну, сыпать зелеными искрами из глаз или что-то в этом роде, так?
Блэкуолл не знает, начинать ему смеяться или беспокоиться, и Тревельян берет ребенка так, чтобы Сэре было лучше видно.
— Может, я ошибаюсь, но вряд ли Метка на такое способна.
— Вот ведь жалость-то. Хотя, учитывая, как ты умеешь подбирать агентов чуть ли не из каждой бочки, я бы поспорила на золотой, что это... Ну, не знаю, один из натренированных нагов Лелианы в маскировке. В очень тайной маскировке. И готовый разить молниями всех, кто попадется на его пути.
— Тогда, это самая лучшая маскировка из тех, что я видела, — отвечает Тревельян, и Блэкуолл смеется.
— Согласен, непохоже, что она... хрюкает. Или что там делают наги?
Сэра шипит сквозь зубы.
— Сделай суп, если вдруг не хватает мяса. Хотя, если мы вдруг попробуем, этот эльф Защитницы наверняка начнёт делать всем больно со своим светящимся кулаком.

— Дай знать, если решишься, — отвечает Блэкуолл, улыбаясь во все зубы глядя, как Леда пытается дотянуться до деревянной игрушки, которую он держит над ней. — Я посмотрю с безопасного расстояния. Очень безопасного. Со стены, наверное.
— Не, пойду задам трёпку другим.
Сэра выхватывает игрушку из рук Блэкуолла, тыкает носик Леды одним пальцем, и, развернувшись, уходит от них, насвистывая что-то себе под нос.
Как только эльфийка скрывается за поворотом, Блэкуолл скрещивает руки на груди и хмыкает.
— Удивлен? — приподняв брови, спрашивает Тревельян.
— Немного, — отвечает Блэкуолл. — Просто не думал, что Сэра любит детей.
———
— Знаешь, а я ведь знал их, — говорит Каллен. Они в саду, она сидит на скамейке, а он стоит рядом, и это как-то неловко, но он быстро догадывается сесть рядом. — В Киркволле, до того, как они поженились.
— Я и не знала, что вы с Фенрисом друзья.
— Наверное, «друзья» — это чересчур. Он часто был с Хоук, когда она приходила к Мередит. Мы говорили, раз или два. Он был с ней и во время битвы с Аришоком.
— Даже в наших краях об этом поединке ходило много слухов. Всё и вправду было так плохо, как говорят? — Руки Тревельян начали побаливать от усталости, и когда Каллен предлагает ей помочь, она осторожно передаёт ребенка ему на руки так, что меховой воротник её военного советника щекочет лицо малышки.
— Хуже. Наместник... — Каллен запинается и смотрит сквозь ребенка, погружаясь в воспоминания. — Наместник был мёртв. Городские стражники спасали горожан и были рассеяны по улицам. Когда мы поняли, что кунари собрали всю знать и держат во Дворце, было уже поздно. Мы были отрезаны от них. Единственной, с кем он… Аришок, то есть, соизволил бы говорить, была Хоук. Согласилась на дуэль с ним, чтобы спасти жизнь подруги.
Тревельян играется с крохотными ножками Леды, легонько дёргая за большой палец девочки. Такая крохотная ножка. Слишком крохотная, чтобы жить в мире, который распадается на части.
— Она победила.
— Она была тяжело ранена. Эльф — Фенрис — вынес её из зала почти сразу же, как поединок закончился.
— В Тени, — начинает Тревельян. Она не уверена до конца, что она хочет сказать, но не может себя остановить. — В Тени... она могла остаться. Либо она, либо... Кто-то должен был остаться, и скажи я слово, она бы осталась. Она была бы потеряна и для Фенриса, и для малышки. — Леда дергает ножкой, и Тревеьян отпускает её. — Это не справедливо, Каллен.
Долгое время он ничего не говорит, и за это время Леда успевает нащупать и вцепиться своими крохотными пальчиками в его меховой воротник.
— Это война, — произносит он наконец, намного серьёзнее, чем она ожидала. — На войне нет справедливости. — И слегка улыбается, глядя, как Леда отказывается отпустить его воротник.
Она не знает, что на это ответить, и когда Каллен наконец отцепляет Леду от своего воротника и передаёт малышку обратно Тревельян, она берёт девочку на руки и аккуратно целует её круглое личико. Каллен встаёт и идёт к выходу, но, не сделав и двух шагов, разворачивается и, улыбаясь, говорит ей:
— Помни одну вещь, Инквизитор.
— Какую?
— Мы сражаемся за мир. — Он кивает на Леду в руках Тревельян. — И если мы на верном пути, то ей не придется узнать, что такое война.
———
Малышка меньше, чем ладонь Быка. Тревельян в этом уверена, потому что Бык как раз держит Леду на упомянутой ладони на уровне глаз Тревельян, и женщина уверена, что Фенрису бы это не понравилась: ни как высоко Бык держит малышку, ни то, что у неё в постоянных спутниках есть кунари. Только не приходи сюда, отчаянно думает Тревельян, когда Бык поднимает Леду ещё выше, чтобы взглянуть на её спину. Оставайся на месте. Я вовсе не рискую жизнью твоей дочери, отдав её в руки гиганта кунари. Пожалуйста, не приходи.
— Маленькая совсем, да? — говорит Бык, опуская ребёнка обратно. — Жалко, что рогов нет.
— Пожалуйста, — отчаянно просит Тревельян, — не урони её.
— Человеческие дети настолько хрупкие?
— Думаю, в какой-то степени все младенцы в этом схожи. Кунари, что, не заботятся о младенцах?
— Конечно, заботятся. Тамассаран растят их шесть недель, прежде чем отправить их на арену.
— Врунишка. — Он смеется.
— Да, знаю. Но у кунари даже младенцы крепкие. А эта совсем уж хрупкая.
— Зато её родители — нет. Не урони её.
— Как её зовут? — спрашивает он, и что-то в его голосе останавливает Тревельян. Что-то неожиданное. Она не может понять, что именно, спросить или попросить его объяснить тоже не может. Она не может даже посмеяться, как обычно.
— Леда, — тихо отвечает она.
Железный Бык отвечает не сразу. Вместо этого, сузив глаза, он подносит ребенка ближе, потом берёт ее на другую на руку — ему достаточно пальцев, чтобы держать головку малышки — и изучает ее с такой сосредоточенностью, которую Тревельян видела в нём лишь во время битвы. Где-то раздаётся смех тренирующихся бойцов, на дальнем конца двора, со стороны конюшен, доносится ржание какой-то лошади. Легкий ветер колышет её волосы и стихает так же внезапно, как и поднялся.
Наконец, он вздыхает, и когда малышка поворачивает головку в его руках, он гладит её взъерошенные волосы.
— Хорошее имя, — говорит он Леде и усмехается, когда она, хлопнув своей крохотной ладошке по его ладони, издает что-то совершенно детское.
У Тревельян встаёт комок в горле, хоть она и не понимает откуда он взялся. Она улыбается, снова беря ребенка на руки.
— Думаю, её родители тоже так думают.
— Да-а, — протягивает Бык и расправляет плечи. — Ладно, у меня дела. Увидимся позже, босс.
— Увидимся, — тихо отвечает Тревельян, а Леда провожает своими зелёными глазами удаляющуюся фигуру Быка.
———
Леда не может оторвать взгляда от шляпы Вивьен.
И не прекращает тянуть к ней свои ручки, поэтому вторая попытка Вивьен потрепать малышку по щеке заканчивается тем, что шляпа магессы съезжает ей на лицо. Леда заливисто смеется, а Вивьен удаляется на безопасное расстояние.
— Вот поэтому детей и не приглашают на общие празднества в Монтсиммаре, — бормочет она, поправляя шляпу. — Хотя, надо признать, у неё уже есть чувство стиля. Это хорошо.
Леда улыбается и снова тянется к шляпе, но Тревельян перехватывает её ладошку и прижимает её к груди.
— Значит, пока ещё рано что-то говорить?
— Конечно, цветик мой. Ей предстоит ещё сильно повзрослеть прежде, чем магия проявит себя.
— Мадам де Фер права, — говорит Солас, неожиданно появляясь сзади и пугая Тревельян так, что она чуть не оступилась.
— Солас! Я не слышала, как ты подошел.
Эльф указывает на малышку в руках Тревельян, которая никак не хочет упускать из виду интересный головной убор.
— Конечно. Но, как я уже сказал, наша чародейка права. Она слишком мала, чтобы магия как-то проявила себя, пусть даже её мать – сама Защитница Киркволла.
Леда согласно бормочет, хлопая ладошкой по щеке Тревельян.
— Ну, — говорит она, целуя крохотную головку, — значит, поживем-увидим.
———
— Мешок зерна. — Коль неуверенно замолкает, обходя скамейку, на которой сидит Тревельян с Ледой на руках, и продолжает: — Нет. Что-то другое.
— Дочь Защитницы. И Фенриса.
— Яркая, но обожженная тенью горя. Фенрис умрет — ложь, это ложь. Каждый поворот несёт новое бремя. Она устала от золота. Он бы разорвал это на части, но ей не понравится. Почему у тебя на руках их ребенок?
Леда неожиданно дергается вперёд, и Тревельян схватывает её крепче, чтобы малышка не вывалилась.
— Потому что её родителям нужно поговорить.
Он оборачивается через плечо и смотрит в направлении двери, которая ведет к комнате Защитницы.
— Он зол. Они держатся за руки. Горячий узел в его сердце, переплетенный, завязанный крепко, он давит в его груди. Узел слишком старый, его не излечить, поэтому она обернула его красной лентой, чтобы смягчить боль. Лента разорвалась, когда она ушла, но она зашивает её, потому что любит его. Я не хочу, чтобы она снова уходила. Я боюсь любить её; я боюсь потерять её. Всецело твой.
— Смотри, — отвлекает его Тревельян, чтобы не вторгаться в момент, не предназначенный для чужих глаз. — Она совершенно спокойная. Ты когда-нибудь видел новорожденных? Вблизи, имеется в виду.
Коль садится у ног Тревельян, прямо на траву, и, слегка откинув голову, чтобы шляпа не закрывала обзор, внимательно рассматривает лицо Леды, которая изучает его с не меньшим интересом.
— А она разговаривает с ними?
— Она ещё слишком маленькая, чтобы разговаривать. Детям нужно время, чтобы научиться говорить.
— Поле, усыпанное желтыми цветами, их головки колышутся на ветру. Они смотрят друг на друга, улыбаются, улыбаются мне. Кто-то разрезал яблоко, оно хрустит. Сок пахнет летом. Я хочу всё.
— Она не может этого помнить.
— Ты помнишь.
— Коль, — охает Тревельян, и юноша с осторожностью, которую Тревельян от него никак не ожидала, дотрагивается до ножек Леды.
— Она что-нибудь помнит? — мягко спрашивает она.
— Любовь, — отвечает он, склонив голову набок. — Это всё, что она знает.
———
Тревельян сидит на полу, опираясь на руки и слегка отклонившись назад, и смеется, глядя как Дориан корчит рожи, чтобы рассмешить Леду. Она не совсем поняла, как они здесь оказались. Дориан проходил мимо них и просто поздоровался, потом увидел ребенка и... И теперь он лежит животом вниз на своем расстеленном на полу плаще, а Леда зачарованно смотрит на танцующую над ней цветастую ленту в его руках.
Когда лента опускается слишком низко она умудряется случайно поймать конец ленты, и Дориан без труда вытягивает ленту из её ещё неопытных рук и щекочет носик малышки кончиком материала, другой рукой играясь с её ножкой.
— Это шёлк, моя красавица. Он очень дорогой. Скажи "до-ро-гой".
— Ба, — лопочет Леда и хватает материал, по-видимому, нисколько не придавая значения его цене.
— Попробуй еще раз, — предлагает Тревельян. — Может, во второй раз получится.
— У-у-у, — дурачется Дориан и утыкается лицом в ручки Леды, пока та не начинает громко и восторженно смеяться. — Маленькая принцесса. Ты у нас упрямая, да? Ты просто притворяешься и ждешь, пока я не достану что-то более ценное...
Они чувствуют опасность одновременно. Чья-то тень накрывает край плаща, этот человек позади них, он очень зол, и Тревельян мгновенно хватается за кинжал, а Дориан вскакивает на ноги, крепко прижимая ребенка к своей груди. Свободной рукой он ставит барьер — на его ладони рождается голубоватый сгусток магии подсвечивается синим — и...
— Я дам тебе только одно предупреждение, маг — яростно рычит Фенрис. — Отдай ребёнка, или я убью тебя.
— Фенрис, — начинает Тревельян, но оба её игнорируют.
— О, — произносит Дориан, изящный и опасный, как всегда. — Ты говоришь, как тевинтерец. De qua civitate venis?
Глаза Фенриса сужаются, и, сделав шаг ближе, он извергает поток тевинтерской брани, которую Тревельян даже не пытается понять. Зато реагирует Дориан — его лицо краснеет от злости, а сгусток магии в его руке прыгает и дрожит, и когда Леда в его руках начинает тянуть свои ручки к Фенрису, ему едва удаётся удержать малышку.
— Est hoc optimum modum acquirere amicos? — произносит он с натянутой улыбкой.
— Дориан...
— Non requiro tuam amicitiam, Altus, — отрезает Фенрис, и малышка Леда начинает плакать. — Дориан Павус, из дома Альтуса. Отдай её мне!
— Servus! — громко, словно резко поняв что-то, произносит Дориан, и Леда начинает плакать громче, когда Фенрис издает яростный звук. Каждая мышца в его теле напряжена, клейма на его теле загораются ярким белым, его голова опущена, как у хищника готового броситься на...
— Фенрис! — кричит издалека Хоук, несмотря на то что Тревельян уже встает между мужчинами.
— Дориан! — отдаёт она громкий приказ Инквизитора.
Дориан отступает, поддерживая головку Леды, словно пряча её от опасности. Фенрис яростно рычит, поворачиваясь к присоединившейся к ним Хоук, задыхающейся от быстрого бега.
— Инквизитор, не думаешь же ты...
— Хоук, этот человек — альтус, он...
— Чёрт, — ругается Хоук, проводя рукой по волосам. — Я хотела добраться сюда скорее, но встретила Варрика, и... Пока никто ещё не умер, Дориан, пожалуйста, отдай моего ребёнка её отцу?
— Отцу, — словно не веря повторяет Дориан, но быстро берет себя в руки. Тревельян приказывает ему взглядом, и маг делает шаг вперед и отдаёт брыкающуюся и ревущую Леду на руки Фенриса. Как только девочка оказывается в его руках, Фенрис отступает назад, одной рукой поддерживая спинку ребёнка у её черной головки. Тревельян знает, что Фенрис не склонен к демонстрации своих чувств, но облегчение, отразившееся на его лице, нельзя не заметить.
Судя по тому, как вздохнул Дориан, маг тоже это заметил, и Тревельян торопится отвести взгляд, чтобы не быть пойманной. Она не видела его таким серьезным с тех пор, как...
На это нет времени.
— Прощу прощения, — извиняется Тревельян у всех сразу, ухватываясь за появившуюся возможность. — Я не успела объяснить.
— Я тоже, — кривит рот Хоук, накрывая своей рукой обрисованную линиями ладонь Фенриса на спине Леды. Девочка перестала плакать, но её крохотный кулачок крепко вцепился в одежду отца. Когда она чувствует руку Хоук, она полностью успокаивается, и остаётся справиться только с рассерженным Фенрисом.
— Извини, Фенрис, — виновато улыбается Хоук к ответ на его взгляд.
— Ты его знаешь.
— Дориан Павус, из Тевинтера, как ты уже, по-видимому, понял. Я собиралась тебе о нём рассказать прежде, чем ты уйдешь, но это вылетело у меня из головы. Я познакомилась с ним в Крествуде. Помнишь, я тебе рассказывала про заваруху со старостой, затопленной деревней и демонами всюду, куда ложится глаз?
Он расслабляет руки на спине Леды, но мрачное выражение лица остаётся.
— Варрик упоминал об этом.
Дориан демонстративно пожимает плечами, на его губах уже играет улыбка, и Тревельян вздыхает — ей знаком этот взгляд.
— По-видимому, знаменательное событие для нас обоих. Хотя, должен признать, мои собственные воспоминания намного менее приятные. Не считая, конечно, чести, которую оказала мне Защитница, оказавшись в моей компании.
Хоук смеется, и на мрачном лице Фенриса злость сменяется раздражением.
— Он напоминает мне Зеврана, — говорит ему Хоук, и Фенрис презрительно фыркает, пусть даже заигрывание в словах Дориана и было мимолётным. — Всё в порядке.
— Я не доверяю ему, — произносит он ровно, без злости, честно, и затем обращается к магу, — я не доверяю тебе.
— Я доверяю, — вставляет Тревельян, и на лице Дориана отражается его искреннее удивление при её словах. Инквизитор не знает поможет ли это, но... — Если это что-то значит. Для вас.
— Доверяешь? — по лицу Хоук непонятно, что именно у неё на уме.
— Да. Уже давно. Я знаю, что он из Тевинтера, но он... он показал себя как честный человек, и не один раз. Я доверяю ему своей жизнью.
— Осторожно, леди Тревельян.
— Тихо ты, сам напросился.
— Ну, — Хоук крутит головой, чтобы снять напряжение в шее, и переводит взгляд на Фенриса. — Доволен?
— Нет, — отвечает он отрывисто, но когда Хоук вопросительно приподнимает одну бровь, он отворачивается и добавляет, — может, самую малость.
— Только не вырывай его сердце, ладно?
— Оно очень нежное, — добавляет Дориан.
— Как пожелаешь, — соглашается Фенрис, закрывая глаза.
Это больше, чем ожидала Тревельян. Как бы то ни было, он уже не так зол, чтобы разорвать Дориана на кусочки сию же секунду, и это победа. Наступает тишина, в которой отчетливо слышно, как зевает Леда, хлопая сонными глазками, и Фенрис поправляет её на руках с такой нежностью, что Тревельян готова заплакать. Чуть не лишила её матери, чуть не лишила его жены — сколько ещё она растоптала из-за незнания? Сколько жертв принесла, не зная их цены?
Страуда тоже кто-то ждёт?
Но она не успевает погрузиться в эти мысли слишком глубоко — Дориан выступает вперёд и, не обращая внимания на настороженный взгляд Фенриса, произносит:
— Тогда начнём заново. Искренне прощу прощения.
— Ты не хотел отдавать мне мою дочь.
— Виной всему моё заблуждение и добрые намерения. У меня не было злых помыслов, либерати.
Фенрис резко трясёт головой и словно хочет подать руку, но не может из-за Леды.
— Не называй меня так. Я давно оставил Тевинтер позади.
— Тогда, Фенрис, — кланяется Дориан, напыщенно и в то же время искренне, и добавляет, — Дориан Павус из дома Павусов, в вашем расположении.
— Просто держись на расстоянии, — твёрдо отвечает Фенрис и сжимает губы.
— Это было бы намного проще, если бы ваша дочь уже не завоевала моё сердце. Уверен, поклонники будут приезжать со всего Тедаса.
Хоук смеётся, Тревельян улыбается, Фенрис закатывает глаза, но Тревельян замечает, что уголок его губ на мгновение дёргается наверх.
— Не думай, что меня так легко к себе расположить.
— Это правда, — добавляет Хоук. — У меня на это ушло шесть лет.
— Хоук.
— Фенрис, — дразнит она эльфа в ответ и берёт Леду к себе на руки. Маленькая головка заснувшей девочки уютно располагается на плече матери, и когда Хоук устраивает её поудобнее, малышка удовлетворенно вздыхает и окончательно успокаивается во сне. — Идём, малютка моя. Ты устала, я устала, и я по тебе скучала. И по тебе, — говорит она Фенрису, в ответ на его выражение лица, и берёт его за ладонь свободной рукой. — Мне столько всего надо тебе рассказать, даже без порождений тьмы. Простите нас, Инквизитор.
— Конечно, — искренне отвечает Тревельян, — и, Защитница, мне жаль.
— Не надо, — отвечает Хоук и улыбается, и на мгновенье Тревельян видит в ней ту самую женщину, которую видел Киркволл – Защитницу, высокую, сверкающую и твёрдо стоящую на ногах, которая могла управлять городом, хотела она того или нет, и защищать его, которая могла понять, что такое тяжесть решения, ценой которого были неизвестные жизни.
«Родственная душа», надеется Тревельян, если такое конечно существует, и сама удивляется наступившему облегчению.
— Я ни о чем не сожалею, Инквизитор, — говорит Хоук. — Даже сейчас.
— Спасибо, — говорит Тревельян сквозь комок в горле, и вместе с Дорианом провожает удаляющуюся Защитницу и её мужа. Этот хрупкий момент продлится недолго — Хоук предстоит отправиться в Вейсхаупт, и Фенрис пойдёт вместе с ней, но между ними такая гармония — с тех самых пор, как Хоук впервые встретила её на крепостной стене, Тревельян не знала её такой умиротворённой, и несмотря на войну и разрыв в небе, надвигающуюся угрозу нового Мора и всё остальное, Тревельян почувствовала в глубине души что-то похожее на мир.
— Итак, — оптимистично начинает Дориан, — по-моему, всё прошло хорошо, да?
— Как сказать. Как думаешь, сколько секунд тебе оставалось жить?
— Я бы успел сказать ещё слов десять. Люблю немножко поразвлечь себя, когда есть такая возможность.
— Ты такой очаровательный, — она толкает его в бок и смеется, когда он притворно охает от боли.
— Знаю, — самодовольно отвечает маг, но его глаза устремлены в даль, и Тревельян с любопытством следит за его взглядом. Спина Фенриса, спина Хоук, соединенные пальцы их рук, и... колышущийся на ветру цветной шелковый платок Дориана в крохотном кулачке Леды.
---
Перевод латинских фраз (пользователь servantofclio):
"De qua civitate venis?" — (дословно) Из какого ты города?
"Est hoc optimum modum acquirere amicos?" – Ты и впрямь считаешь, что это лучший способ завести друзей?
"Non requiro tuam amicitiam, Altus." (дословно) Мне не нужна твоя дружба, Альтус.
"Servus!" – Раб!